Мерзлота

Осеннего тепла дыхание сырое.
Мерцанье охры. Шелест мостовой.
Стянуло небо – тучи мягче хвои.
И горизонт, как формуляр пустой.

Минуты капают неделями простоя.
Ползут аллеи ржавым багрецом.
Искрится полночь вечной мерзлотою,
и отливает Орион свинцом.

Мрачнеют краски. Сердце догоняет
осенний сумрак, и ещё сто лет
идёт-бредёт путём своим, не зная
пути, как самый форменный поэт.

За дымкой крыш, за сном осенних листьев –
холодный горизонт сто лет подряд,
и взгляд, скользнувший...

Замело бы снегом свежим
Все дороги и поля.
Чистым-чистым, нежным-нежным.
Плодородная земля
Обернулась бы в сугробы
Из снежинок высшей пробы
Чтоб поспать и отдохнуть
Хоть немного, хоть чуть-чуть.

Но декабрь в своей берлоге
Где-то в вечной мерзлоте
Или прямо по дороге
Видно выпить захотел.
А на завтра похмелился
И потом опять напился.
На работу не пришёл.
Тунеядец и козёл.

Так трудится не годится.
За него Ноябрь опять
И работает и злится.
Декабря всё не видать.
Нудный дождь...

На далёком северо-востоке
Проживает маленький милашка.
От него приезжие в восторге.
Величают суслика- евражка.

Ест орешки, семечки, печенье,
Хлеб из рук берёт он коготками;
Повышает ваше настроенье,
Ловко пряча пищу за щеками.

Щёчки полные набрав припасов,
Наш пушистик убегает в норку.
И сложив их очень быстро, сразу
Подбегает сгрызть другую корку.

Всю весну и лето он в заботах
До большой морозной зимней спячки.
С потепленьем встанет - есть охота,
Мигом вспомнит о людской...

Поэзия – клапан для выпуска жаркого пара?
Когда это так, то я сердцем своим растворю
Все льды Антарктиды, эссенцию снявши с нектара
Увядших цветов, коим лето средь вьюги дарю.

Уснувшим цветам остаётся лишь спать под снегами,
Но знойная кровь пробуждает от вечного сна.
Сочтёмся, цветы! В скорбный час после битвы с врагами
Украсьте венком моё тело – и честь отдана.

Я молод, чтоб жизнь изменить. Но и стар, чтобы сдаться.
Сошлись под пером моим Данте, Христос и Шекспир.
Я вычленил стих...

Журавль белый прилетал.
Он на Ямале побывал.
О месте том чудесном
Нам прокурлыкал песню.

Метели, бури, холода.
Зима, зима, почти всегда.
Богаты нефтью недра,
Растут до неба кедры.

Тайга и тундра вместе тут.
Песцы и волки здесь живут.
Есть реки и болота,
Рыбалка и охота.

В краю ветров и мерзлоты
Деревья, птицы и цветы,
Грибы и голубика,
Багульник и брусника.

Собаки, нарты, лыжи, снег,
Оленей быстроногих бег.
И, после долгой ночи,
Дню солнца рады очень.

В Белом Свете – осмотрелся,
Сбился в россыпи, в круги
Навалился, завертелся
Колким снежищем пурги
Свист разладицей – при треньях
Треск хрустящий с крутизны
Первым шагом утвержденья
Монархизма – мерзлоты
Звон – в аспекте бронь – в жилетах
С бронзой латы на груди:
Добрый Молодец в расцвете
Вышел утром до зари
На ледовые просторы,
В сколки скованной реки…
И уткнулся в уговоры
Перед лункой: Ну, лови…сь!!!

06. 01. 16

Замёрзши – лунное сияние
Сосулькой пало на балкон,
Падёж (в парсеках расстояния)
Размножил коммунальный дом…
*
Диоптрий в воду не входил…
С надводной степенью безумства
Чрез призму больше пригубил,
Чем с проруби мерзлот лиризма…

18. 01. 16

(картинка из Интернета)

Самое доброе, тёплое, нежное,
Яркое солнце в чалме мерзлоты…
Лоно природы над горкой медвежьею
С ветками ломкими, местной сосны
Белки с хвостами, ушами пушистыми
Трансы, орехи, отряд грызуны
Будто цунами, рывками поспешными
В рвениях жизни, местами следы
Мятого снега, скорлупки движения
Быстрого, светлого часа ходьбы
Нам бы хватило для изготовления
Славного чуда из сказки зимы!

20. 01. 16

Колором свайного пространства
Района вечной мерзлоты
На сопках в тундровом убранстве
Анадыря видны черты.

Вид на лиман, Казачку речку,
Крикливых чаек шумный ор
Нам назначают эту встречу
Плетя заботливо узор.

Нельзя отсюда взять уехать,
А лишь уплыть, да улететь
От быта. Но природу эту
Забыть - уже нам не суметь.

Вот Николай тут Чудотворец,
Он покровитель моряков,
Из бронзы вылитый на совесть,
Стоит под влажным сквозняком.

Неподалёку деревянный
Собор в честь Троицы святой...

Его на разноцветных картах нет.
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет –
А нынче отыскать его непросто.

Да, был он по размеру невелик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.

За каждый сталинградский клок земли
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
И дикторы дотошно счет вели
Любому закоулку и окопу.

А он и окружен был не водой –
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли…
И сорок дней...