Контур

Вечерним пламенем заката
Объято небо и земля.
Горит и море, и регата,
Сжигая контур корабля.

И унесет тебя по свету,
Где ты останешься один,
Морскую выбрав эстафету,
На фоне белых бригантин.

И не пугают тебя мили
Когда полны все паруса,
Когда еще не заштормили
Все часовые пояса.

Ничто не страшно, даже время.
Хоть осень сменится зимой.
Любое станет легким бремя,
Когда направишь курс домой.

И под конец соревнований,
Когда соперник обойдёт.
Боюсь не упущенье званий.
Боюсь...

И снова сердце теплом,
Согрел взгляд милых очей.
И растворяясь я в нём,
Смыл серость будничных дней.

И вновь души мир цветным,
И ярко-сказочным сном,
Во мне ты сделала им,
И я забыл о плохом.

Прах — мир забот и вещей,
В нём контур жизни — не суть.
В любви суть смысла людей,
И сквозь неё в счастье путь.

В моей любви твой задор,
Твоих губ нежный овал.
Твой милый, ласковый взор,
Моей любви лицом стал.

Мне жизнь и сердце теплом,
Согрел взгляд милых очей.
Мы жизнь дуэтом...

А мир, не любит чистоты,
И пыль, в закрытых домах даже.
В нём, преломляя свет мечты,
Событий тень, пятном мир мажет.

Блажен не думающий — проще,
Мир, в простоте его, ему.
В вопросах не блуждая роще,
Суму он примет и тюрьму.

В огне металл течь начиная,
Вновь затвердеет в холода.
Литья форм контур повторяя,
Один в один, при том всегда.

Всему дан свой предел терпения,
Свой потолок и своё дно.
Свой градус плавки и кипения,
И в мир ворота и окно.

А мир, не любит чистоты,
И...

Чтоб хоть как-то согреться, не чай
пьёт в неоновом свете столица…
И в осеннюю входишь печаль,
где мелькают печатные лица.
Под покровом густой пустоты –
звёзд рубиновых знаки забвенья,
да мерцают созвездий цветы, –
их срывает рука провиденья.

Медь опавшую начал копить
древний город под ветреной пыткой, –
хватит этого завтра с избытком,
чтобы строчки поэта купить.
А теперь в эту твёрдую весь, –
из извечных слияний и трений, –
ты ступаешь растраченный весь
с багажом из чужих...

И когда Красоте завязали глаза,
Она плакала.

Перебирая голоса за дверью,
Искала свой...
Стоя в холодном и бездонном равнодушии,
Впуская в себя человечность,
Она брала мир на руки
И целовала его в сердце.

В расстроенном фортепьяно,
Клавишей которых никто не касался уже давно,
Мои пальцы ищут ступеньки признания…
Тише... сквозь боль... всей нежностью любви.
Под окнами распускаются листья,
Не имея кровного родства с сегодня...
Наверное, в комнате закончилась пыль...
Все книги...

Мы мертвы, когда одеты...

Я зову тебя с собой насытить твоё молчание, любовь моя,
Туда, где черными клавишами бесконечной музыки дышит белое.
Помнишь, как среди обнаженного доверия
Теплый ветер дыханья медленно раскачивал слова.
Лето твоих песен во мне,
Во всех касаниях, что обретали звуки вслед за моею рукой...
Оспаривая право на тебя...
Эта нежность и эта страсть,
Эта грация бабочки,
Этот контур медлительной луны,
Эти губы, что знают все правила поклонения,
Эта поэзия нежности...

Друг мой,
Вы помните как давно люди не писали друг другу писем?...
И вот пришло Ваше письмо... оно - как облака под кожей...
Если и быть в этом мире, то трепетом на обнаженной стали...
в ярких и мягких нитях идущих то небом, то водой, но непременно идущих...
В ампуле имени нас - жизнь и смерть...Бездонна, беспощадна, сиротлива и так...пронзительно - тонка, где-то в самом начале Широких Лестниц, сердца говорящая на чистом листе души...
Смертельный закон белого листа - умирай всегда...

Почти не касаясь, длить замирание...
Губы жаждой поить,
Падая блаженно друг в друга...
Мой Карфаген,
Касаясь крыльями ковчега,
Насколько близко можно приблизиться?!
Хищно раскрывались, но не давались цветы в руки.
Раны шафрана отцветали детскими словами.
Немного ларго...
Медленно, как «Павана», касаюсь тебя,
Иберийская бабочка в ночи блаженных ирисов.
Если мы выберемся отсюда живыми, я буду считать нас прощенными.
Склоняюсь над тобой, чтобы проводить тебя в сон нежности.
Хронология...

Это ваши законы, это ваши края,
Я здесь пришлый, не зван и не нужен,
И чужая и суть вам, и песня моя,
И наполнены разным, умы в нас и души.

Это ваша земля, это ваши владенья,
На планете Земле, много малых земель.
Я покинул свою, своё место рожденья,
И поёт за окном, мне чужая метель.

Выбор сделав дорог, мы места проживаний,
Для себя назначая, этим спорим с судьбой.
И наградой её, будет горечь прощаний,
Ностальгии топор, над седой головой.

Спорят страны за площадь-размер...

Репрография

Рек слово Агамемнон, зарыдал,
Разбил золотоструйный кубок о стол,
Тогда и речь свою он не узнал,
И ссребрился Иакове-апостол.

На яствах кольца змей позапеклись.
Не хватит просфиры и для келейных,
Виждь, розочки червовые сплелись
На чермных полотенцах юбилейных.

Распятие поправший Иисус
Явился из темничного подвала,
Волошковый венец усеял гнус,
Сквозь черен каждый змейка проползала.

И разве не ко Господу леса
Дощатые чрез очи возвивалисъ,
И разве не теряли...