Городской

Небо грозится и хмурится.
На сердце тоскливо, хоть плач.
Бродит по стареньким улицам
московская осень – скрипач.

Бредет она вдоль по Полянке
асфальтовой, городской,
потом по большой Якиманке,
потом, наконец, по Тверской.

Грустит о денечках погожих
и шепчет: «Ей Богу решусь:
для грустных московских прохожих
сыграю какой-нибудь блюз».

К Страстному бульвару подходит
и, глядя с тоской на людей,
желтеющей веткой проводит
по струнам холодных дождей.

Я заберусь к себе на крышу,
Взмахну руками посильней
И полечу как голубь белый
На небо за мечтой своей.

Пусть солнце светит улыбаясь,
Пусть облака меня возьмут
И приютят к себе на время
От беготни той городской.

Я встрепенусь от дрожи мелкой
И окунусь в мир красоты,
Свободы полной, бесконечной,
Без всякой лишней суеты.

И там, среди аллей прозрачных,
Я позову тебя к себе…
Давай побудем здесь мы вместе,
Если не можем на земле.

Одинокая улица

Воскресным днем,

Теряется в городской тишине,

Застревая в переулке глухом.

Трамвайные пути

Пересекают машины,

Светофор загорелся

И пошли пешеходы.

Мимо магазинных лавочек,

Закусочных и клубов,

Лентой тянется

Туманный проспект…

Старый дом – в окнах выбиты стекла,
Заросло все крапивой с вьюнком.
Здесь когда-то жила баба Фекла,
Что поила меня молоком.
Городской голенастой девчонки
Было жаль ей. Звала худорбой,
Причитая – «Ишь, только глазенки
На лице-то. Вот, горе с тобой.
Пей, не то унесет ветер в поле,
Он гораздый березки ломать.
Ничего, девка, тут на приволье
Оживешь, не узнает и мать.
Ты же с виду, что ивовый прутик.
Не горюй, отпою молоком».
Баба Фекла – дрожащие руки
Пахнут хлебом, полынью, дымком...

Я затеряюсь среди улиц-
к стене прижмусь, прикрою спину
и постою слегка сутулясь:
на чет-нечет удаче скину.
Потом не глядя удалюсь,
поскольку все равно обманет:
привык- давно уже не злюсь,
а ложь, увы, карман не тянет!..
Шум городской сойдет на нет
и звезды высветятся странно,
и в память я возьму билет-
пройдусь без всякого тарана.
Припомню нежность и любовь,
как бил и сам нещадно битый,
как ревность портила мне кровь
и как друзьями стал забытый...
Как пытан карцером и злом,
и...

А музыка существовала!
Она всегда средь нас жила.
Нам в жизни силы придавала,
Свой мир волшебный создала.

Она звучала в колыбельной,
В напевной песне матерей.
И в бравой песенке военной,
В прощальной песне журавлей.

Она жила в деревне тихой,
И в суматохе городской.
Порой она была трусихой,
И громкой песней заводской.

Мы вместе с нею жизнь вершили,
И слёзы лили вместе с ней.
Мы с ней врагов остановили.
И жить с ней вместе – веселей!

Внимая огню в старом дачном камине,
И слушая песни трещащих поленьев,
На стены себя чуть фривольно откинув,
О чём-то беседуют чёрные тени.

Общаться без слов им легко и привычно.
Пустой разговор, так - вопросы, ответы,
На разные темы из жизни их личной,
И сплетни о тенях из высшего света.

Их завтрашний день будет полон делами -
Слоняться с людьми в городской суете.
Угаснет в камине дрожащее пламя,
И тени уснут до утра в темноте…

Ночь проехав, суматошно, чуть причудливо,
Разливается над домом зимний, утренний,
Серой дымкой городской рассвет.
Улыбнулся из окна напротив свет,
Просочившись сквозь глухие шторы...
Утро, словно поезд скорый,
Разгоняется, забыв ночной перрон.
Чашка кофе, сигарета и вагон,
Уносящий от провалов сонных прочь...
Остановок на пути - день, вечер, ночь…

Я сегодня очень холостой,
Я сегодня слишком небогатый
«По традиции забытой... городской»
Как бульвар... все двигаюсь куда-то

Двери в лето прикрываю смело
Золочено-липовой листвой
Кутая обидчивое тело
В переплет дорожно-мостовой

Извлекая потаенность мысли
Протирая горло коньяком
Путая субстанции и числа
С русским, современным языком...

Две судьбы связались воедино
В жизнь простого «книжного червя»…
И закуска - черные маслины
И бутылка – «жаркого огня»

Вплетены в вечернюю...

По родной дороге стольной,
На сверкающем авто,
Городской казак задорный
Лихо мчался на село…

На заре пейзаж вольготный
Вот и запад, вот восток,
Север спящий, ветер южный
Теребил слегка висок…

Ноне день досоли бойкий,
Изнуряющий поток,
Этот путь весьма нелёгкий,
Слава Богу – недалёк…

Лучик солнца приворотный
В приоткрытое окно
Механизм лелеял грозный
И вспотевшее чело…

На ветру пылит колхозный
Отчий стан, он так велик,
Эт, теперь простор бесхозный,
Что удручающе поник...