Буйства

Читаю стих двадцатого столетия,
быть может – лучший, утверждать нельзя…
Вожу вдоль строчек глазом (околесица!)
и пальцем, словно по лицу скользя.
Нестройно всё - и стопы не подсчитаны,
нарушен ритм, а смысла вовсе нет.
Торчат ключицы, или то уключины
безвёслой лодки, что плывёт по не-

оглядной глади озера поэзии -
я зачерпну «сухой водицы» горсть,
испробую - божествен вкус амброзии
(стихов нетленных заповедный ГОСТ).
Ну, вот и берег - новая отметина,
да чудом кромка ускользает...

Засыпали тропинку листья клёна -
Раскрытые ладони на земле.
Блестят лучи на глади водоёма,
Букет осенних листьев на столе.

Дрозды склевали ягоды рябины,
Изъяв с картины осени фрагмент.
И серебром сверкают паутины,
Попал к ним в сети утренний рассвет.

Уходит осень, дивная отрада,
От буйства красок нет уж и следа.
Пустой треножник на тропинке сада,
Придут к нам скоро снег и холода.

Мутные, буйные — вешние воды,
Грязной водой, белый снег стал в ручьях.
В реках глубокими, стали вдруг броды,
Не перейти их, в знакомых местах.

Эта весна — время буйства стихии,
Время, когда всё начнёт жить сильней.
И в нём любви, хотят даже плохие,
И она их, сделать может добрей.

Это весна — в этом времени сеют,
Нужно лишь выждать, когда почву в нём,
Солнца лучи всю, как надо прогреют,
Чтобы она, жизнь смогла дать теплом.

Это весна — лес от спячки проснулся,
И соловьи, о любви...

Мне не надо снисхождения,
Не ищу себе сочувствия.
Не боюсь толпы презрения,
Не люблю её, в ней, буйства я.

Не люблю когда в ней стадом,
Станут, всё круша, мещане.
А для этого им надо,
Вожака, да идей пламень.

Не ищу признанья серости,
Ценю друга одобрение.
Не люблю бездарных, смелости,
Ценю умных людей, мнение.

Над толпой не возвышаюсь я,
По себе ходить — не дам!!!
В этом мире поклоняюсь я,
Маме, милой, Небесам.

И не надо снисхождения,
И не надо мне сочувствия.
Стих...

Стены вчерашних открытий,
Мягкой покроются пылью.
Столько случилось событий,
Что мы о них позабыли.

Башни от рыцарских замков,
Словно холодные скалы,
Временем вышли за рамки,
Чтоб начинать всё сначала.

Плавится тучами небо,
Грома раскат будет слышен.
Кто много горя отведал,
Будет вести себя тише.

Долго живут ли дороги,
Что не доводят до места?
Трудно запомнить немногих,
Кто большинству неизвестен.

Утро раскроет палитру,
Буйства мазками ложатся.
Перед глазами открыты
Те...

Тяжёло рыцари ступают,
Надменный вид,надменный взгляд,
Гарольды славу им трубят,
Но это всё им прощают.
Из них ты видишь лишь одну,
Тебя я не покину:
Прости суровости вину,
От буйства я остыну...
Король глашатаем не пренебрёг:
Торжественное чтится:
И среди них один лишь мог,
Собой превозносится...
О Англия!Тобой пленён,
Я в плен попал тобою:
Хоть не назвал я здесь имён,
Узнаешь их порою..
Тяжёлым кубком,в нём вино,
Не перейдёт издревле,
Покуда рыцарством пленён,
Мне вторит...

Сильнее став ветра надежды,
Наполнят паруса мечты.
Фантазий яркие одежды,
Мираж сошьёт из пустоты.

Накину их на будней серость,
Скрыв неприглядность бытия.
И мир изменит жизни мерность,
Вернув всё на круги своя.

И берег высохших желаний,
Накроет новых дел прилив.
Проклятья тёмных заклинаний,
Волною света с него смыв.

И сердце вновь быстрей забьётся,
И взгляд вновь станет молодым.
И вновь поэт во мне проснётся,
Бродяга, странник, пилигрим.

Блажен, надежд своих безумством...

Не баба я, а довелось родиться
В стране, где правит сердце и любовь.
Души ранимой голубая птица
Придет на помощь там, где правит боль.

И по-мужски совсем немного словно
Хочу прекрасным девам пожелать:
Пусть жизнь прольется плесами спокойно,
За перекатом буйства ожидает гладь.

И дай вам Бог проснувшись добрым утром,
Услышать в тапочках его шаги,
И не считать свиданья поминутно,
А долго просто рядышком идти.

И если шум в гнезде пускай не с болью
От смеха детского звенит подчас...

Его на разноцветных картах нет.
Остался лишь в легендах этот остров,
В подшивках старых фронтовых газет –
А нынче отыскать его непросто.

Да, был он по размеру невелик:
Четыре сотни метров на семь сотен.
Но весь огромный мир тогда привык
К масштабу этажей и подворотен.

За каждый сталинградский клок земли
Враг дольше дрался, чем за всю Европу.
И дикторы дотошно счет вели
Любому закоулку и окопу.

А он и окружен был не водой –
Огнем, свинцом, клубами едкой пыли…
И сорок дней...

Это был не гром, а его эхо,
Бурь свирепых, отголосок лишь.
Горный кряж меж нами, им помеха,
Что за ним — от нас не разглядишь.

Ветер, в нём теряя свои силы,
Буйства своего, принёс лишь треть.
И здесь буря, зла не натворила,
А за кряжем — там беда и смерть.

От ветров свирепых отгорожен,
Этот мир, здесь тишь и благодать.
Но и здесь, несчастий и бед всё же,
В жизни невозможно избежать.

Люди, быть людьми не перестанут,
Даже если, в Рай их поместить.
Они всё и даже Небес манну...