Рассказ пойдет о правнуке тульского купца и оружейника, зачинателя горного дела в России, Никиты Демидова. Правнук этот нрав имел веселый и, бывало, в Париже деньгами сорил так, как девки сибирские шелухою кедровых орешков.
Чем старше, тем солидней и степенней были поколения Демидовых: Никита Демидов, к примеру, был сподвижник Петра I по организации горной промышленности и обладатель невьянского и нижнетагильского заводов. Сын его, Акинфий Демидов, хотя и не сбавил выпуск чугуна, железа и меди на своих железоделательных и медеплавильных заводах, но прибавить к тому ничего не смог.
Умирая, Акинфий завещал все свои заводы младшему сыну Никите, а среднего и непутевого Прокопия обошел завещанием. Но тот хоть и был "ухарь-купец", а соображение имел с фантазией. И придумал Прокопий ехать в Петербург с челобитной, да не к царю, а к царице. Ну раз такое дело вышло, нужно не с пустыми руками к ее величеству заявиться. Съездил это Прокопий в Екатеринбург, призвал к себе трех почтенных горщиков и двух городских ювелиров из евреев. Думали-гадали знатные ювелиры и почтенные горщики и решили изготовить из темно-лилового аметиста камею: семь сантиметров в длину и пять в ширину, а на камне том чтобы искусный гравер вырезал подлинный портрет самой царицы и чтобы под ним год был поставлен и от кого сия камея дарена. Для сего дела стали , искать по всем копям и горам Урала струганец редкостной величины.
Наконец близ деревни Шайтанки горщики нашли большой аметистовый кристалл. Обработали его по всем правилам. Камея получилась знатная, с большим сходством. Так что царица даже обняла Прокопия за сувенир и наказ дала, чтобы все демидовские заводы разделить меж братьями поровну. А на прощанье велела напомнить директору Екатеринбургской гранильной мельницы Коковину, что нынче в Санкт-Петербурге мода на дымчатый топаз устарела и золотистый теперь в предпочтении. Ну, Прокопий, конечно, отдал государыне низкий поклон и голубем сизокрылым полетел на Урал.
Выслушал Коковин наказ царицы и пояснение дает:- Дымчатого кварца у нас вдосталь, а винно-желтого да соломенно- медового топаза и в Мурзинке и в Ильменских горах мало осталось; Париж, Лондон и Берлин скушали. Теперь хоть сам поезжай за ними в Саксонию или Австралию.
Слух какой на Урале - как ветер в степи. Городишко Екатеринбург маленький, бабы сплетни вяжут, как платки пуховые. Словом, к вечеру и стар и млад знали, что директор гранильной фабрики господни Коковин ходит по горщикам как неприкаянный.
А рано утром к нему заявился дьякон Волоколамов: Скорблю,- говорит долгополый,- о горе твоем. Гложет душу твою грешную червь сомнения. А избавление от дум тревожных обрящешь через покаяние да молитвы господние.
- Не в ту сторону, отче, удочку забрасываешь. Говори толком: зачем пришел?
- Что ж, коли по-деловому - можем и по-деловому. Зная про ваши затруднения в отношении тумпазов винномедовых, предлагаю чудо. Вы мне сдаете дымчатые, а на другой день получаете золотистые. Есть у нас в алтаре икона такая чудотворная, из Суздаля привезенная, великомученицы Варвары. Она все может, не то что камню какому цвет переменить, а из грешника праведника сделать. Но только уговор: по полтиннику за каждый тумпаз. Кесарево - кесарю, а богово - богу.
Хотел было господин Коковин прогнать дьякона из дома, да постеснялся - сан-то духовный. Дал ему, чтобы отделаться от непрошеного гостя, пяток дымчатых топазов и вежливо проводил до калитки.
На следующий день, как только отзвонили открытому окну спальни директора и кладет на подоконник пять золотистых топазов, холодные - неподдельные, значит. Что за притча? Уплатил, как сговорились, и сразу целую сотню дымчатых отвалил, да на всякий случай, чтоб не подменили, на трех камнях зарубки алмазом сделал.
Через два дня обратно полностью получает, и три с пометками. Все топазы один в один винно-желтые, чистые, прозрачные. И куда это дым-туман девался из каменьев.- непонятно. Может, и в самом деле чудо какое? Сдал Коковин дьякону еще сотню, потом другую, третью и деньги по уговору платит. А в какую статью расходов их записать - не знает. Не на Варвару же великомученицу.
Волоколамов тем временем богатеть стал, сад фруктовый с флигелем у соседа откупил, дом забором тесовым обнес, фасад охрой покрасил, чтобы про цвет желтый завсегда помнить.
Много денег Коковин дьякону выплатил. Обидно. Стал он доискиваться, каким манером Волоколамов цветопревращение делает. С аптекарем познакомился. Спрашивает:
- От чего дьякон и дьяконица лечатся и какие лекарства у вас покупают?
- Они,- говорит аптекарь,- люди здоровые, и он бугай бугаем, и она розовая да пышная, как яблоко наливное. Только Аграфена Дмитриевна растяпа. Вы не слыхали, как она серьгу потеряла?
- Какую серьгу?
- С дымчатым топазом. Пекла она, значит, пасхальные куличи. Глянула случайно в зеркало, видит - одна серьга есть, а другой нет. Только что была - и нет. Перевернула Аграфена весь дом, всюду перешарила. Словно в преисподнюю подвеска провалилась. Не так дорога серьга, как подарок свекра. А на другой день, в Христово воскресенье, сели к столу... И моя племянница Настька там была. Разрезали кулич, а из него серьга выпала, да только от угольного жара дымчатый топаз, в тесте запеченный, в золотистый обратился. Одна серьга с дымчатым, другая - с золотистым! Чудеса!..
Глянул аптекарь на своего собеседника, а на том лица нет.
- Что с вами?-спрашивает.
- Ничего, ничего,- отвечает Коковин.- Я вспомнил, что кладовую с самоцветами не запер.- И, не простившись с аптекарем, домой ушел...
А все же погиб Коковин через один небольшой зеленый камешек. Через него он и чести, и жизни своей решился...
...Самоцвет - камень светлый, его трогать можно только чистыми руками,- так у нас на Урале старики сказывают.
Отзвенели в Петербурге подвески топазовые, а балы да танцы продолжаются. Только моды пошли иные- на костюмы да на опахала складные для наведения на себя прохлады. А чтобы руки у барышень не потели, ишь что модницы удумали - шары хрустальные!
Стали горщики по всему Уралу "погреба" с хрусталем отыскивать да струганцы, что покрупнее, честь по чести, сдавать директору гранильной фабрики Коковину. А тот после обточки, с фельдъегерями да курьерами разными, за тем присланными, шары эти хрустальные на тройках с бубенчиками отсылал в Санкт-Петербург. Он шары - ему благодарность; он шары - ему вознаграждения. Вот так и жил в почете да в холе господин Коковин.
Поднялся хрусталь в цене свыше всякой меры! Сказывали, что на ассамблее еще при Петре I не то англичанин, не то немец какой за подаренный ему шар хрустальный снял свой перстень с бриллиантом в три карата и князю Трубецкому поднес с почтением.
Горный хрусталь не только для бус и подвесок хорош, но и для поделок разных великолепен. У нас уральский Левша для курьезу самовар из хрусталя выделал. А Наполеон подарил музыканту Друэ замечательную по отделке великолепного гона флейту из горного хрусталя...
Он самый прозрачный и самый холодный камень, какой ни на есть в мире. Древние народы думали, что хрусталь - это окаменевший лед. Оттого в пещерах, где он находится, места эти самые погребками прозываются. Он чист, как совесть девичья, и есть символ верности. В одном таком погребе, сказывали, будто захоронение древнее нашли князя неизвестного нам народа и жены, должно быть, его. Так в склепе том не то что погребенные, а вся одежда и утварь в целости сохранились У нее в косе заместо бус зубы зверей неведомых, а у него кольцо с изумрудом в костяной оправе. Видно, и тогда, в незапамятные времена, изумруды тут находили. Известно, что шлифовальщик из Венеции по имени Франциск Асцентин в 1600 году выгранил Борису Годунову для перстня большой десятикаратный изумруд, найденный на Урале каким-то иноком Мефодием. Известно также и то, что за оную работу Годунов вознаградил венецианца сотней червонцев и шубой собольей, о чем историк Карамзин, как мне сказывали, в записках своих подтверждает.
Должно, это был самый первый изумруд, что нашли на Урале. Через много лет Дмитрий Тумашев, охотясь у реки Нейвы, обнаружил в зобах убитых им гусей два изумруда отличного качества, о чем было доложено верхнетурскому воеводе. Сколько потом ни старался охотник отыскать места, где изумруды могли гуси заглотать, так ему это не удалось. И никто после того случая камня сего драгоценного ни в горах, ни в копях не находил. Будто заколдовал кто. Стали бывалые люди подумывать: может, годуновский изумруд не уральского происхождения, а из Египта или какой другой страны завезен? А те, что у гусей нашли,- в Колумбии или Южной Африке птица глупая перед перелетом заглотала? Только все это одна напраслина была. В 1831 году на Среднем Урале, У маленькой речки Токовой, белоярский крестьянин Максим Кожевников с двумя своими товарищами, выкорчевывая из земли пни для изготовления смолы, случайно обнаружил под корнями одного из них несколько кристаллов и обломков зеленою прозрачного камня...
Над светлым горизонтом екатеринбургской гранильной мельницы нависла зловещая туча. Деньги, выплаченные Волоколамову за "печеные" топазы, не могли быть занесены ни в какие расходные книги. Коковин отлично это понимал и в бессонные ночи мучительно искал выхода. Наконец, он был найден: несколько крупных темно-зеленых изумрудов отличного качества были заменены такими же по весу дешевыми бериллами бледно-зеленого цвета, приобретенными тайком Коковиным у одного из местных ювелиров, и отправлены в Санкт-Петербург с очередной партией аквамаринов. Но эта "коммерческая" комбинация была лишь половиной дела. Необходимо было сбыть замененные темные изумруды, а продажа их в Оренбурге, Невьянске или в Ирбите была сопряжена с риском. Опытный в махинациях ювелир предложил директору гранильной фабрики свои услуги по ликвидации изумрудов в Москве. Это было наиболее рационально, и Коковин согласился.
Ювелир продал в Москве камни за солидную сумму двум местным фабрикантам и какой-то вновь испеченной баронессе. Получив свою долю, Коковин покрыл недостачу и приобрел казачье седло с серебряными стременами. Но лиха беда - начало. В 1834 году на Сретенском прииске был найден уникальный изумруд весом в 2 226 граммов. Такого невероятного размера кристалла одного из самых драгоценных камней никогда не встречали ни в Колумбии, ни в Индии, ни в Австралии. Стоимость его была огромна. Получив изумруд, Коковин долго не мог оторвать от него изумленного взгляда. В течение многих беспокойных и бессонных ночей директор гранильной мельницы думал: сообщить ли с нарочным в Петербург графу Перовскому о находке или умолчать и присвоить себе камень. Он проработал на фабрике двадцать четыре года. За все это время ему выдавали, помимо небольшого жалованья, денежные вознаграждения, как прислуге: на рождество и на пасху. В остальное время года приходилось протягивать ножки по одежке. В случае, если донести в столицу о невероятном событии его грудь может быть украшена орденом или медалью, если же оставить уникальный изумруд у себя и припрятать, то за проданный камень можно получить такие деньги, какие не снились даже фабрикантам и заводчикам.
Уникальный изумруд в России могли купить такие денежные тузы и магнаты, как Демидовы, Морозовы, Манташевы, да и то только в том случае, если полностью ликвидируют свои железоделательные и медеплавильные заводы, мануфактурные фабрики и нефтяные промыслы. Слава о знаменитом камне распространится не только по Уралу, но и по всей России. Она перехлестнет европейский континент, и американские миллионеры пересекут океан в надежде приобрести зеленый гигант. О таком изумруде, как и об уникальных алмазах "Питте-регенте", "Коинуре" и "Звезде юга", будут сложены легенды и предания.
Но все это не радовало, а пугало Коковина, спрятавшего под половицу в своем кабинете непревзойденный кристалл.
"Если верить старинным поверьям,- думал первый обладатель драгоценности,- то изумруд является камнем мудрости и хладнокровия. Кто его носит, тот не сделает неверного шага и не прольет кровь безвинного. Он придает воину храбрость, а победителю - милосердие. Если посмотреть на изумруд с утра, то весь день вам будет сопутствовать удача". Так почему же он, Коковин, всегда такой уравновешенный и хладнокровный, потерял покой?!
Директор гранильной фабрики знал не только камни, но и все поверья о них. На стене у него висела пожелтевшая от времени табличка с перечислением магических свойств драгоценных и полудрагоценных камней.
Дельфийский оракул - прорицатель, как бы основываясь на знаках Зодиака (пояс неба, состоящий из двенадцати созвездий, по которому совершается годовое обращение Солнца), посвящал "досточтимых и достопочтеннейших" читателей в мистические действия камней-талисманов.
Сообразуясь с месяцем вашего рождения, предсказатель сообщал название того драгоценного камня, который должен приносить вам счастье, здоровье, удачу, красоту и т. д.
Но вернемся к Коковину и его уникальному изумруду. Встретившись со своим ювелиром, Коковин предложил ему на определенных процентных условиях ликвидировать камень за границей. Оба партнера считали Париж наиболее подходящей столицей для такой коммерческой сделки. Но этот город был опасен тем, что там ежегодно месяцами проживало слишком много русских князей и помещиков. При ликвидации изумруда могла произойти какая-либо нелепая случайность, а ее следовало избежать во что бы то ни стало. Поэтому партнеры остановились на Берлине. Эта столица устраивала их вполне: в ней мало бывало петербуржцев. Коковин предоставил ювелиру на расходы по поездке горсть разных самоцветов, но самого изумруда не доверил. Основной целью и задачей ювелира была предварительная рекогносцировка и подыскание в германской столице денежного магната, могущего выложить наличными баснословно крупную сумму.
Попав в Берлин, ювелир остановился из предосторожности не в гостинице, а поселился в доме молодой вдовы, сдававшей меблированные комнаты в своем небольшом особняке. Неожиданно для себя ювелир влюбился в нее. Решив покорить красавицу, он стал засыпать Гретхен подарками, среди которых было платинововое колечко с золотым блюдечком, а на нем лежала ; виноградная лоза с мелкими изумрудами. Это невинное колечко оказалось роковым для екатеринбургского директора гранильной фабрики господина Коковина.
Гретхен благосклонно относилась не только к новому поклоннику, но и к русскому отставному генералу Лапшину. Заметив на пухлом пальчике своей возлюбленной новое колечко, ревнивый генерал потребовал, чтобы сувенир был возвращен его прежнему владельцу. Дама отказалась подчиниться приказу. Тогда генерал принял иную тактику: нанял частного сыщика для выяснения личности своего соперника, а сам занялся доскональным изучением злополучного колечка. Изумрудики, по его соображению, могли быть из Египта, Колумбии, Южной Африки, а также с Урала; золото одинаково во всех странах мира, а платина - вероятнее всего из Сибири. В России в те времена уже имели хождение трех-, шести- и двенадцатирублевые платиновые монеты. Несомненно, колечко было отлито из такой монеты. Значит, его соперник русский! Убедившись в справедливости своих суждений, генерал вдруг вспомнил старую смешную историю о кытлымской платине и расхохотался.
Жил на Кытлыме крупный помещик Иван Трофимович Воробьев в своем родовом имении, а по соседству проживал мелкопоместный дворянин француз Дебуа. Оба они были заядлые охотники, только охотились порознь, так как Воробьев недолюбливал Дебуа за то, что он браконьерствовал в его старом сосновом лесу.
Трижды Иван Трофимович предупреждал Дебуа, а на четвертый, застав француза на охоте в своем лесу, всадил ему чуть пониже поясницы тридцать четыре бекасиных дробинки.
Врач, оперировавший Дебуа, обратил внимание на то, что вынутые из раны дробинки весили значительно больше обычной свинцовой дроби. Посоветовавшись с французом, на другой день он заехал к Воробьеву и между прочим поинтересовался, где Иван Трофимович покупает бекасиную дробь.
Ничего не подозревавший помещик, жалуясь на дороговизну фабричной дроби, сообщил доктору, что однажды в овражке на Козьем лугу у старой мельницы он нашел какую-то тугоплавкую руду и вот теперь изготовляет себе из нее всевозможную дробь.
Спустя некоторое время Козий луг с прилегающей к нему старой мельницей был куплен через подставных лиц образовавшимся англо-французским обществом по добыче и эксплуатации кытлымской платины.
Несмотря на то, что капиталовложения французов и англичан были одинаковы, французы требовали, чтобы общество называлось не англо-французским, а франко-английским, так как первые "залежи" платины были найдены в ягодице француза.
Но вернемся к сыщику и его поискам. Через несколько дней детектив дал подробные сведения о новом претенденте на любвиобильное сердце Гретхен.
- Господин Фасе,- доносил сыщик,- выходец из Польши, по профессии ювелир. Проживает в Екатеринбурге. Здесь занят продажей уральских самоцветов. Вчера виделся с приезжавшим в Гамбург господином Ротшильдом и предлагал ему уникальный изумруд в 2 226 граммов. Миллионер заинтересовался предложением, но отказался вести какие-либо переговоры впредь до осмотра самого камня, которого при себе у господина Фасса не оказалось. Где и когда назначены "смотрины" - сыщику неизвестно.
Получив такие неопровержимые и явно компрометирующие господина Фасса данные, генерал тотчас же написал в Петербург донос. Там незамедлительно была создана следственная комиссия и направлена в Екатеринбург. Ничего не подозревавший Коковин пытался отрицать какие-либо сношения с ювелиром, задержавшимся в связи со своим романом в Берлине. Когда же следователь задал директору гранильной фабрики вопрос, не знакома ли ему цифра 2 226, Коковин растерялся и признался в хищении уникального изумруда. Установив виновность, следственная комиссия вынесла решение о привлечении к уголовной ответственности директора Екатеринбургской гранильной мельницы. Коковин был арестован и посажен в острог. Его сообщник Фасе в свя-зи с недостачей улик в дело замешан не был, а вещественное доказательство - уникальный изумруд - был увезен в Санкт-Петербург к графу Перовскому. Перед сановным чиновником возникла почти та же дилемма, что и перед первым обладателем камня: подать докладную записку в правительствующий Сенат и сдать изумруд в казну или предать забвению происшедшее и присвоить редкую драгоценность. Эта внутренняя борьба велась недолго. Из Екатеринбурга поступило известие, что арестованный Коковин покончил в остроге жизнь самоубийством". Это и решило судьбу камня.
Граф Перовский прекратил дело и присвоил уникальный изумруд. Сколько времени камень находился у вельможи - неизвестно. Затем изумруд перекочевал на Украину и попал в замечательную коллекцию камней князя Кочубея. Как и когда это произошло, установить не удалось. Во время революции 1905 года новый обладатель знаменитого кристалла зарыл его в своем парке. Но при разгроме имения Кочубея камень был вырыт и увезен в Вену одним из родственников князя. После подавления революции царское правительство, узнав о местопребывании камня, выкупило изумруд.
В настоящее время он находится в московском Минералогическом музее.
Умирая, Акинфий завещал все свои заводы младшему сыну Никите, а среднего и непутевого Прокопия обошел завещанием. Но тот хоть и был "ухарь-купец", а соображение имел с фантазией. И придумал Прокопий ехать в Петербург с челобитной, да не к царю, а к царице. Ну раз такое дело вышло, нужно не с пустыми руками к ее величеству заявиться. Съездил это Прокопий в Екатеринбург, призвал к себе трех почтенных горщиков и двух городских ювелиров из евреев. Думали-гадали знатные ювелиры и почтенные горщики и решили изготовить из темно-лилового аметиста камею: семь сантиметров в длину и пять в ширину, а на камне том чтобы искусный гравер вырезал подлинный портрет самой царицы и чтобы под ним год был поставлен и от кого сия камея дарена. Для сего дела стали , искать по всем копям и горам Урала струганец редкостной величины.
Наконец близ деревни Шайтанки горщики нашли большой аметистовый кристалл. Обработали его по всем правилам. Камея получилась знатная, с большим сходством. Так что царица даже обняла Прокопия за сувенир и наказ дала, чтобы все демидовские заводы разделить меж братьями поровну. А на прощанье велела напомнить директору Екатеринбургской гранильной мельницы Коковину, что нынче в Санкт-Петербурге мода на дымчатый топаз устарела и золотистый теперь в предпочтении. Ну, Прокопий, конечно, отдал государыне низкий поклон и голубем сизокрылым полетел на Урал.
Выслушал Коковин наказ царицы и пояснение дает:- Дымчатого кварца у нас вдосталь, а винно-желтого да соломенно- медового топаза и в Мурзинке и в Ильменских горах мало осталось; Париж, Лондон и Берлин скушали. Теперь хоть сам поезжай за ними в Саксонию или Австралию.
Слух какой на Урале - как ветер в степи. Городишко Екатеринбург маленький, бабы сплетни вяжут, как платки пуховые. Словом, к вечеру и стар и млад знали, что директор гранильной фабрики господни Коковин ходит по горщикам как неприкаянный.
А рано утром к нему заявился дьякон Волоколамов: Скорблю,- говорит долгополый,- о горе твоем. Гложет душу твою грешную червь сомнения. А избавление от дум тревожных обрящешь через покаяние да молитвы господние.
- Не в ту сторону, отче, удочку забрасываешь. Говори толком: зачем пришел?
- Что ж, коли по-деловому - можем и по-деловому. Зная про ваши затруднения в отношении тумпазов винномедовых, предлагаю чудо. Вы мне сдаете дымчатые, а на другой день получаете золотистые. Есть у нас в алтаре икона такая чудотворная, из Суздаля привезенная, великомученицы Варвары. Она все может, не то что камню какому цвет переменить, а из грешника праведника сделать. Но только уговор: по полтиннику за каждый тумпаз. Кесарево - кесарю, а богово - богу.
Хотел было господин Коковин прогнать дьякона из дома, да постеснялся - сан-то духовный. Дал ему, чтобы отделаться от непрошеного гостя, пяток дымчатых топазов и вежливо проводил до калитки.
На следующий день, как только отзвонили открытому окну спальни директора и кладет на подоконник пять золотистых топазов, холодные - неподдельные, значит. Что за притча? Уплатил, как сговорились, и сразу целую сотню дымчатых отвалил, да на всякий случай, чтоб не подменили, на трех камнях зарубки алмазом сделал.
Через два дня обратно полностью получает, и три с пометками. Все топазы один в один винно-желтые, чистые, прозрачные. И куда это дым-туман девался из каменьев.- непонятно. Может, и в самом деле чудо какое? Сдал Коковин дьякону еще сотню, потом другую, третью и деньги по уговору платит. А в какую статью расходов их записать - не знает. Не на Варвару же великомученицу.
Волоколамов тем временем богатеть стал, сад фруктовый с флигелем у соседа откупил, дом забором тесовым обнес, фасад охрой покрасил, чтобы про цвет желтый завсегда помнить.
Много денег Коковин дьякону выплатил. Обидно. Стал он доискиваться, каким манером Волоколамов цветопревращение делает. С аптекарем познакомился. Спрашивает:
- От чего дьякон и дьяконица лечатся и какие лекарства у вас покупают?
- Они,- говорит аптекарь,- люди здоровые, и он бугай бугаем, и она розовая да пышная, как яблоко наливное. Только Аграфена Дмитриевна растяпа. Вы не слыхали, как она серьгу потеряла?
- Какую серьгу?
- С дымчатым топазом. Пекла она, значит, пасхальные куличи. Глянула случайно в зеркало, видит - одна серьга есть, а другой нет. Только что была - и нет. Перевернула Аграфена весь дом, всюду перешарила. Словно в преисподнюю подвеска провалилась. Не так дорога серьга, как подарок свекра. А на другой день, в Христово воскресенье, сели к столу... И моя племянница Настька там была. Разрезали кулич, а из него серьга выпала, да только от угольного жара дымчатый топаз, в тесте запеченный, в золотистый обратился. Одна серьга с дымчатым, другая - с золотистым! Чудеса!..
Глянул аптекарь на своего собеседника, а на том лица нет.
- Что с вами?-спрашивает.
- Ничего, ничего,- отвечает Коковин.- Я вспомнил, что кладовую с самоцветами не запер.- И, не простившись с аптекарем, домой ушел...
А все же погиб Коковин через один небольшой зеленый камешек. Через него он и чести, и жизни своей решился...
...Самоцвет - камень светлый, его трогать можно только чистыми руками,- так у нас на Урале старики сказывают.
Отзвенели в Петербурге подвески топазовые, а балы да танцы продолжаются. Только моды пошли иные- на костюмы да на опахала складные для наведения на себя прохлады. А чтобы руки у барышень не потели, ишь что модницы удумали - шары хрустальные!
Стали горщики по всему Уралу "погреба" с хрусталем отыскивать да струганцы, что покрупнее, честь по чести, сдавать директору гранильной фабрики Коковину. А тот после обточки, с фельдъегерями да курьерами разными, за тем присланными, шары эти хрустальные на тройках с бубенчиками отсылал в Санкт-Петербург. Он шары - ему благодарность; он шары - ему вознаграждения. Вот так и жил в почете да в холе господин Коковин.
Поднялся хрусталь в цене свыше всякой меры! Сказывали, что на ассамблее еще при Петре I не то англичанин, не то немец какой за подаренный ему шар хрустальный снял свой перстень с бриллиантом в три карата и князю Трубецкому поднес с почтением.
Горный хрусталь не только для бус и подвесок хорош, но и для поделок разных великолепен. У нас уральский Левша для курьезу самовар из хрусталя выделал. А Наполеон подарил музыканту Друэ замечательную по отделке великолепного гона флейту из горного хрусталя...
Он самый прозрачный и самый холодный камень, какой ни на есть в мире. Древние народы думали, что хрусталь - это окаменевший лед. Оттого в пещерах, где он находится, места эти самые погребками прозываются. Он чист, как совесть девичья, и есть символ верности. В одном таком погребе, сказывали, будто захоронение древнее нашли князя неизвестного нам народа и жены, должно быть, его. Так в склепе том не то что погребенные, а вся одежда и утварь в целости сохранились У нее в косе заместо бус зубы зверей неведомых, а у него кольцо с изумрудом в костяной оправе. Видно, и тогда, в незапамятные времена, изумруды тут находили. Известно, что шлифовальщик из Венеции по имени Франциск Асцентин в 1600 году выгранил Борису Годунову для перстня большой десятикаратный изумруд, найденный на Урале каким-то иноком Мефодием. Известно также и то, что за оную работу Годунов вознаградил венецианца сотней червонцев и шубой собольей, о чем историк Карамзин, как мне сказывали, в записках своих подтверждает.
Должно, это был самый первый изумруд, что нашли на Урале. Через много лет Дмитрий Тумашев, охотясь у реки Нейвы, обнаружил в зобах убитых им гусей два изумруда отличного качества, о чем было доложено верхнетурскому воеводе. Сколько потом ни старался охотник отыскать места, где изумруды могли гуси заглотать, так ему это не удалось. И никто после того случая камня сего драгоценного ни в горах, ни в копях не находил. Будто заколдовал кто. Стали бывалые люди подумывать: может, годуновский изумруд не уральского происхождения, а из Египта или какой другой страны завезен? А те, что у гусей нашли,- в Колумбии или Южной Африке птица глупая перед перелетом заглотала? Только все это одна напраслина была. В 1831 году на Среднем Урале, У маленькой речки Токовой, белоярский крестьянин Максим Кожевников с двумя своими товарищами, выкорчевывая из земли пни для изготовления смолы, случайно обнаружил под корнями одного из них несколько кристаллов и обломков зеленою прозрачного камня...
Над светлым горизонтом екатеринбургской гранильной мельницы нависла зловещая туча. Деньги, выплаченные Волоколамову за "печеные" топазы, не могли быть занесены ни в какие расходные книги. Коковин отлично это понимал и в бессонные ночи мучительно искал выхода. Наконец, он был найден: несколько крупных темно-зеленых изумрудов отличного качества были заменены такими же по весу дешевыми бериллами бледно-зеленого цвета, приобретенными тайком Коковиным у одного из местных ювелиров, и отправлены в Санкт-Петербург с очередной партией аквамаринов. Но эта "коммерческая" комбинация была лишь половиной дела. Необходимо было сбыть замененные темные изумруды, а продажа их в Оренбурге, Невьянске или в Ирбите была сопряжена с риском. Опытный в махинациях ювелир предложил директору гранильной фабрики свои услуги по ликвидации изумрудов в Москве. Это было наиболее рационально, и Коковин согласился.
Ювелир продал в Москве камни за солидную сумму двум местным фабрикантам и какой-то вновь испеченной баронессе. Получив свою долю, Коковин покрыл недостачу и приобрел казачье седло с серебряными стременами. Но лиха беда - начало. В 1834 году на Сретенском прииске был найден уникальный изумруд весом в 2 226 граммов. Такого невероятного размера кристалла одного из самых драгоценных камней никогда не встречали ни в Колумбии, ни в Индии, ни в Австралии. Стоимость его была огромна. Получив изумруд, Коковин долго не мог оторвать от него изумленного взгляда. В течение многих беспокойных и бессонных ночей директор гранильной мельницы думал: сообщить ли с нарочным в Петербург графу Перовскому о находке или умолчать и присвоить себе камень. Он проработал на фабрике двадцать четыре года. За все это время ему выдавали, помимо небольшого жалованья, денежные вознаграждения, как прислуге: на рождество и на пасху. В остальное время года приходилось протягивать ножки по одежке. В случае, если донести в столицу о невероятном событии его грудь может быть украшена орденом или медалью, если же оставить уникальный изумруд у себя и припрятать, то за проданный камень можно получить такие деньги, какие не снились даже фабрикантам и заводчикам.
Уникальный изумруд в России могли купить такие денежные тузы и магнаты, как Демидовы, Морозовы, Манташевы, да и то только в том случае, если полностью ликвидируют свои железоделательные и медеплавильные заводы, мануфактурные фабрики и нефтяные промыслы. Слава о знаменитом камне распространится не только по Уралу, но и по всей России. Она перехлестнет европейский континент, и американские миллионеры пересекут океан в надежде приобрести зеленый гигант. О таком изумруде, как и об уникальных алмазах "Питте-регенте", "Коинуре" и "Звезде юга", будут сложены легенды и предания.
Но все это не радовало, а пугало Коковина, спрятавшего под половицу в своем кабинете непревзойденный кристалл.
"Если верить старинным поверьям,- думал первый обладатель драгоценности,- то изумруд является камнем мудрости и хладнокровия. Кто его носит, тот не сделает неверного шага и не прольет кровь безвинного. Он придает воину храбрость, а победителю - милосердие. Если посмотреть на изумруд с утра, то весь день вам будет сопутствовать удача". Так почему же он, Коковин, всегда такой уравновешенный и хладнокровный, потерял покой?!
Директор гранильной фабрики знал не только камни, но и все поверья о них. На стене у него висела пожелтевшая от времени табличка с перечислением магических свойств драгоценных и полудрагоценных камней.
Дельфийский оракул - прорицатель, как бы основываясь на знаках Зодиака (пояс неба, состоящий из двенадцати созвездий, по которому совершается годовое обращение Солнца), посвящал "досточтимых и достопочтеннейших" читателей в мистические действия камней-талисманов.
Сообразуясь с месяцем вашего рождения, предсказатель сообщал название того драгоценного камня, который должен приносить вам счастье, здоровье, удачу, красоту и т. д.
Но вернемся к Коковину и его уникальному изумруду. Встретившись со своим ювелиром, Коковин предложил ему на определенных процентных условиях ликвидировать камень за границей. Оба партнера считали Париж наиболее подходящей столицей для такой коммерческой сделки. Но этот город был опасен тем, что там ежегодно месяцами проживало слишком много русских князей и помещиков. При ликвидации изумруда могла произойти какая-либо нелепая случайность, а ее следовало избежать во что бы то ни стало. Поэтому партнеры остановились на Берлине. Эта столица устраивала их вполне: в ней мало бывало петербуржцев. Коковин предоставил ювелиру на расходы по поездке горсть разных самоцветов, но самого изумруда не доверил. Основной целью и задачей ювелира была предварительная рекогносцировка и подыскание в германской столице денежного магната, могущего выложить наличными баснословно крупную сумму.
Попав в Берлин, ювелир остановился из предосторожности не в гостинице, а поселился в доме молодой вдовы, сдававшей меблированные комнаты в своем небольшом особняке. Неожиданно для себя ювелир влюбился в нее. Решив покорить красавицу, он стал засыпать Гретхен подарками, среди которых было платинововое колечко с золотым блюдечком, а на нем лежала ; виноградная лоза с мелкими изумрудами. Это невинное колечко оказалось роковым для екатеринбургского директора гранильной фабрики господина Коковина.
Гретхен благосклонно относилась не только к новому поклоннику, но и к русскому отставному генералу Лапшину. Заметив на пухлом пальчике своей возлюбленной новое колечко, ревнивый генерал потребовал, чтобы сувенир был возвращен его прежнему владельцу. Дама отказалась подчиниться приказу. Тогда генерал принял иную тактику: нанял частного сыщика для выяснения личности своего соперника, а сам занялся доскональным изучением злополучного колечка. Изумрудики, по его соображению, могли быть из Египта, Колумбии, Южной Африки, а также с Урала; золото одинаково во всех странах мира, а платина - вероятнее всего из Сибири. В России в те времена уже имели хождение трех-, шести- и двенадцатирублевые платиновые монеты. Несомненно, колечко было отлито из такой монеты. Значит, его соперник русский! Убедившись в справедливости своих суждений, генерал вдруг вспомнил старую смешную историю о кытлымской платине и расхохотался.
Жил на Кытлыме крупный помещик Иван Трофимович Воробьев в своем родовом имении, а по соседству проживал мелкопоместный дворянин француз Дебуа. Оба они были заядлые охотники, только охотились порознь, так как Воробьев недолюбливал Дебуа за то, что он браконьерствовал в его старом сосновом лесу.
Трижды Иван Трофимович предупреждал Дебуа, а на четвертый, застав француза на охоте в своем лесу, всадил ему чуть пониже поясницы тридцать четыре бекасиных дробинки.
Врач, оперировавший Дебуа, обратил внимание на то, что вынутые из раны дробинки весили значительно больше обычной свинцовой дроби. Посоветовавшись с французом, на другой день он заехал к Воробьеву и между прочим поинтересовался, где Иван Трофимович покупает бекасиную дробь.
Ничего не подозревавший помещик, жалуясь на дороговизну фабричной дроби, сообщил доктору, что однажды в овражке на Козьем лугу у старой мельницы он нашел какую-то тугоплавкую руду и вот теперь изготовляет себе из нее всевозможную дробь.
Спустя некоторое время Козий луг с прилегающей к нему старой мельницей был куплен через подставных лиц образовавшимся англо-французским обществом по добыче и эксплуатации кытлымской платины.
Несмотря на то, что капиталовложения французов и англичан были одинаковы, французы требовали, чтобы общество называлось не англо-французским, а франко-английским, так как первые "залежи" платины были найдены в ягодице француза.
Но вернемся к сыщику и его поискам. Через несколько дней детектив дал подробные сведения о новом претенденте на любвиобильное сердце Гретхен.
- Господин Фасе,- доносил сыщик,- выходец из Польши, по профессии ювелир. Проживает в Екатеринбурге. Здесь занят продажей уральских самоцветов. Вчера виделся с приезжавшим в Гамбург господином Ротшильдом и предлагал ему уникальный изумруд в 2 226 граммов. Миллионер заинтересовался предложением, но отказался вести какие-либо переговоры впредь до осмотра самого камня, которого при себе у господина Фасса не оказалось. Где и когда назначены "смотрины" - сыщику неизвестно.
Получив такие неопровержимые и явно компрометирующие господина Фасса данные, генерал тотчас же написал в Петербург донос. Там незамедлительно была создана следственная комиссия и направлена в Екатеринбург. Ничего не подозревавший Коковин пытался отрицать какие-либо сношения с ювелиром, задержавшимся в связи со своим романом в Берлине. Когда же следователь задал директору гранильной фабрики вопрос, не знакома ли ему цифра 2 226, Коковин растерялся и признался в хищении уникального изумруда. Установив виновность, следственная комиссия вынесла решение о привлечении к уголовной ответственности директора Екатеринбургской гранильной мельницы. Коковин был арестован и посажен в острог. Его сообщник Фасе в свя-зи с недостачей улик в дело замешан не был, а вещественное доказательство - уникальный изумруд - был увезен в Санкт-Петербург к графу Перовскому. Перед сановным чиновником возникла почти та же дилемма, что и перед первым обладателем камня: подать докладную записку в правительствующий Сенат и сдать изумруд в казну или предать забвению происшедшее и присвоить редкую драгоценность. Эта внутренняя борьба велась недолго. Из Екатеринбурга поступило известие, что арестованный Коковин покончил в остроге жизнь самоубийством". Это и решило судьбу камня.
Граф Перовский прекратил дело и присвоил уникальный изумруд. Сколько времени камень находился у вельможи - неизвестно. Затем изумруд перекочевал на Украину и попал в замечательную коллекцию камней князя Кочубея. Как и когда это произошло, установить не удалось. Во время революции 1905 года новый обладатель знаменитого кристалла зарыл его в своем парке. Но при разгроме имения Кочубея камень был вырыт и увезен в Вену одним из родственников князя. После подавления революции царское правительство, узнав о местопребывании камня, выкупило изумруд.
В настоящее время он находится в московском Минералогическом музее.
Обсуждения Легенда о Драгоценных камнях