За последние десятилетия, согласно статистике, прогрессивное человечество стало спать примерно на 20 процентов меньше. Я уверен, что вам не придет в голову мысль о том, что людям вдруг разнадобилось спать, а это значит, что сокращение времени на сон – не блажь и не прихоть, но горькая и пучеглазая необходимость.
Кто-то делает это осознанно (экономить на сне – это вполне обиходное выражение), а для кого-то – это стечение обстоятельств. Но оно всегда упрямо стекается так, что трата времени на сон представляется – или невозможной, или же неоправданно щедрой.
Если не ошибаюсь, то Солженицын с вершины своего Архипелага заметил, что немецкая концентрационная машина явно недооценила пытку лишением сна (сталинская система была в этом вопросе много более проницательна). Но если фашистский режим удалось посадить на нюрбергскую скамью подсудимых (и где Гесс, в частности, заявил, что они все делали правильно, – «и все-таки она вертится», как говорится, – тут я ничего не могу поделать, уважаю людей, последовательных в своих убеждениях, – как святых, так и отлученных), то жизнь, ее бешеный ритм, ее невероятную скачку – ни посадить, ни сжечь на костре, ни сбросить в яму с петлей на шее – невозможно. Жизнь – это пытка, которая не является ничьей целью, а лишь случайным следствием этой самой жизненной организации, – как раковая плантация погибает вслед за смертью того, в чьем теле она так беззаботно паразитировала.
Вдруг оказалось, что вы читаете медленнее, чем вам хотелось бы читать, и в вашей голове содержится не так много знаний, чем вам хотелось бы иметь. Относительно всеобщей массы знания, – наше индивидуальное «знаньице» представляется ничтожным. Уже в три года нам говорят, что если мы не начали свой процесс обучения, то мы безнадежно отстали. «После трех – уже поздно», – так кричит один из бестселлеров по детскому воспитанию.
В 40 или 50 лет люди отправляются за парты, – ибо знания устаревают раньше, чем изнашивается твидовый костюм. Мамы включают записи Баха и читают про «Красную шапочку» своим животикам, так советуют врачи и психологи. А какой, скажите, смысл успеть прочесть за тот же самый отрезок времени семь книг вместо трех? И выворачивать, как суставы, угол своего зрения, в желании увидеть больше зрительной информации в единицу времени?!
Быстрорастворимый кофе и супы быстрого приготовления. Ресторан быстрого питания. Еда на скорую руку. Курсы скорочтения и скороварка. Ускоренное обучение и моментальная фотография. Скорый поезд. Быстров и Быстросуп. Ты начинаешь раньше, чем успеваешь родиться на свет. Ты умираешь раньше, чем что-либо успел. Открывающаяся калитка на изгороди у твоей могилы, – единственная ленточка финиша, к которому ты успел раньше, чем это могло быть.
Мы бежим, потому что не успеваем. И чем больше не успеваем, тем быстрее мы бежим. Чехов говорил, что «в детстве у него не было детства». Кто знает, может быть, через некое число лет, человек скажет: «в жизни у меня не было жизни»?
Если не ошибаюсь, то Солженицын с вершины своего Архипелага заметил, что немецкая концентрационная машина явно недооценила пытку лишением сна (сталинская система была в этом вопросе много более проницательна). Но если фашистский режим удалось посадить на нюрбергскую скамью подсудимых (и где Гесс, в частности, заявил, что они все делали правильно, – «и все-таки она вертится», как говорится, – тут я ничего не могу поделать, уважаю людей, последовательных в своих убеждениях, – как святых, так и отлученных), то жизнь, ее бешеный ритм, ее невероятную скачку – ни посадить, ни сжечь на костре, ни сбросить в яму с петлей на шее – невозможно. Жизнь – это пытка, которая не является ничьей целью, а лишь случайным следствием этой самой жизненной организации, – как раковая плантация погибает вслед за смертью того, в чьем теле она так беззаботно паразитировала.
Вдруг оказалось, что вы читаете медленнее, чем вам хотелось бы читать, и в вашей голове содержится не так много знаний, чем вам хотелось бы иметь. Относительно всеобщей массы знания, – наше индивидуальное «знаньице» представляется ничтожным. Уже в три года нам говорят, что если мы не начали свой процесс обучения, то мы безнадежно отстали. «После трех – уже поздно», – так кричит один из бестселлеров по детскому воспитанию.
В 40 или 50 лет люди отправляются за парты, – ибо знания устаревают раньше, чем изнашивается твидовый костюм. Мамы включают записи Баха и читают про «Красную шапочку» своим животикам, так советуют врачи и психологи. А какой, скажите, смысл успеть прочесть за тот же самый отрезок времени семь книг вместо трех? И выворачивать, как суставы, угол своего зрения, в желании увидеть больше зрительной информации в единицу времени?!
Быстрорастворимый кофе и супы быстрого приготовления. Ресторан быстрого питания. Еда на скорую руку. Курсы скорочтения и скороварка. Ускоренное обучение и моментальная фотография. Скорый поезд. Быстров и Быстросуп. Ты начинаешь раньше, чем успеваешь родиться на свет. Ты умираешь раньше, чем что-либо успел. Открывающаяся калитка на изгороди у твоей могилы, – единственная ленточка финиша, к которому ты успел раньше, чем это могло быть.
Мы бежим, потому что не успеваем. И чем больше не успеваем, тем быстрее мы бежим. Чехов говорил, что «в детстве у него не было детства». Кто знает, может быть, через некое число лет, человек скажет: «в жизни у меня не было жизни»?
Обсуждения Как все успеть