Надо сказать, что смерть этого человека в какой-то мере была даже предрешена. Он имел давнюю и застарелую болезнь почек. По воспоминаниям кремлевского врача Е. Чазова, одно время ее пришлось скрывать даже от Брежнева. Некоторые утверждают, что именно Чазову Андропов был обязан всей своей карьерой, когда он только ещё пробивался на самый верх власти.
А дело было так. Однажды, когда Андропову пришлось проходить очередную медкомиссию, врачи решили было отправить его на пенсию, о чем немедленно было доложено самому Брежневу. Однако в разговоре с Брежневым Чазов заявил, что диагноз, поставленный Андропову, нуждается в уточнении, а потому больному ещё можно некоторое время поработать. В дальнейшем, когда генсек интересовался здоровьем Андропова, Чазов успокаивал его, говоря, что, благодаря применению современных методов лечения, оснований для беспокойства за высокопоставленного пациента нет. Андропов об этой услуге Чазова не забыл…
Систематическое ухудшение состояния Андропова стало происходить с лета 1983 г. Как пишет Сергей Семанов в своей книге «Андропов: 7 тайн Генсека с Лубянки», в тот период на «ногах у Андропова появились незаживающие язвы, усилилось дрожание рук, большую часть времени он работал в загородном доме, часто не вставая с постели. Во время визита в Москву канцлера ФРГ Г. Коля Андропов принимал его в Кремле, однако не смог без помощи двух телохранителей выйти из машины и подняться на тротуар перед Кремлевским дворцом. Кто-то из немецких корреспондентов сумел в это время сделать несколько снимков, и они были опубликованы в журнале «Шпигель».
Наконец, 1 сентября Андропов провел, как потом оказалось, последнее в своей жизни заседание Политбюро. По свидетельству очевидцев, Генсек выглядел очень усталым и малоподвижным. В этот же день вечером он улетел в Крым, в отпуск. Уже через несколько дней отдыха состояние Андропова улучшилось, и он стал вполне сносно ходить».
Но вскоре самочувствие больного генсека вновь резко ухудшилось. По воспоминаниям Е. Чазова, начавшийся кризис был связан с трагическим случаем, произошедшим с Андроповым во время отдыха. «Перед отъездом из Крыма, - вспоминает Чазов, - мы предупредили всех, в том числе и Андропова, что он должен строго соблюдать режим, быть крайне осторожным в отношении возможных простуд и инфекций… Почувствовав себя хорошо, Андропов забыл о наших предостережениях и решил, чтобы разрядить, как ему казалось, больничную обстановку дачи, съездить погулять в лес. И он с большим удовольствием, да еще легко одетый, несколько часов находился в лесу.
Надо знать коварный климат Крыма в сентябре: на солнце кажется, что очень тепло, а чуть попадешь в тень зданий или леса — пронизывает холод. К тому же, уставший Андропов решил посидеть на гранитной скамейке в тени деревьев. Как он сам сказал позднее, он почувствовал озноб, почувствовал, как промерз, и попросил, чтобы ему дали теплую верхнюю одежду. На второй день развилась флегмона. Когда рано утром вместе с нашим известным хирургом В.Д. Федоровым мы осмотрели Андропова, то увидели распространяющуюся флегмону, которая требовала оперативного вмешательства. Учитывая, что может усилиться интоксикация организма, в Москве, куда мы возвратились, срочно было проведено иссечение гангренозных участков пораженных мышц. Операция прошла успешно, но силы организма были настолько подорваны, что послеоперационная рана не заживала...
Мы привлекли к лечению Андропова все лучшие силы советской медицины. Однако состояние постепенно ухудшалось — нарастала слабость, он опять перестал ходить, рана так и не заживала. Нам все труднее и труднее было бороться с интоксикацией. Андропов начал понимать, что ему не выйти из этого состояния».
Вернувшись в Москву, Андропов уже не появлялся в своих кабинетах на Старой площади и в Кремле, а вскоре покинул и квартиру на Кутузовском проспекте, и подмосковную резиденцию. О болезни Андропова знали, разумеется, не только на Западе, но и в СССР.
Окружению Андропова, ввиду болезненного состояния главы государства, приходилось хлопотать уж совершенно о необычных вещах. Дело в том, что все советские руководители (независимо от состояния своего здоровья) 1 мая и 7 ноября в полном составе появлялись на трибуне Мавзолея. Этот ритуал не нарушали даже Сталин и Брежнев, бывшие годами старше Андропова. Выход из ситуации для Андропова был найден следующий.
11 мая 1983 г. Председатель КГБ СССР В. Чебриков направил в Политбюро записку: «В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к мавзолею В.И. Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у Мавзолея В. И. Ленина более 3,5 м. Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор. Просим рассмотреть».
Рассмотрели. Решением Политбюро от 28 июля 1983 г. было предусмотрено «устройство эскалатора в мавзолее В.И. Ленина». Так в подземельях Красной площади был сделан тайный лифт.
Последняя осень
В октябре 1983 г. состояние Андропова вновь ухудшилось. Причем, информации об очередной, якобы, «простуде» генсека не верили уже ни на Западе, ни на Востоке, ни в стране...
Неподвижный, прикованный ко множеству всякого рода медицинских датчиков и капельниц, Андропов, тем не менее, продолжал руководить страной. Сразу после октябрьских праздников в Политбюро поступила его записка с длинным наименованием: «О проведении эксперимента по расширению самостоятельности и ответственности предприятий». Суть ее сводилась к попытке внедрения в советскую экономику какой-то доли рыночных отношений.
На заседании Политбюро 22 декабря, за 1,5 месяца до смерти генсека, был одобрен текст его выступления на предстоящем пленуме ЦК партии. В начале речи говорилось: «Дорогие товарищи! К большому сожалению, в силу временных причин мне не удается присутствовать на заседании пленума...»
О последних днях Андропова сохранились любопытные свидетельства генерала Д. Волкогонова - в то время, заместителя начальника Главного политуправления Советской Армии. Он писал в своей последней работе об Андропове: «Даже лежа в Кунцеве, генеральный секретарь требовал, чтобы ему докладывали самые важные текущие документы, на которых он делал пометки, писал резолюции, ставил задачи аппарату...
Иногда решения принимал довольно неожиданно. Так, например, Русская Православная Церковь, разгромленная Лениным и почти добитая Сталиным, давно ставила вопрос о возвращении ряда храмов, превращенных большевиками в склады, клубы, музеи, гаражи. Однажды Андропов, между прочим, сказал: снова получил письмо от иерархов Православной Церкви. Думаю, надо вернуть им Даниловский храм. Вскоре состоялось решение Политбюро о «передаче Даниловского монастыря в пользование Московской патриархии».
А Чазова в эти же дни волнуют проблемы совершенно иного плана: «Мне казалось, что наши официальные заключения о болезни Андропова должны были бы насторожить членов Политбюро, и поэтому я был крайне удивлен тем, что мое сообщение и заключение о тяжести прогноза было для Устинова (министр обороны СССР. – О. Л.), как гром среди ясного неба. «Знаешь, Евгений, я знал, что Юрий тяжело болен, но что в такой степени, не представлял. Ты предпринимай все, чтобы сохранить его. Знаешь, что это значит сейчас для страны? А что делать — надо подумать. Давай встретимся втроем — ты, я и пригласим Чебрикова».
Весьма интересны и свидетельства лечащего врача Андропова академика Чучалина. Он рассказывает о личных сторонах жизни Андропова в этот период. Из его воспоминаний видно, насколько генсек был одинок и как тяжело он прощался с жизнью. Вот отрывок из беседы Семанова с академиком Чучалиным:
- Однажды он сказал мне: «Доктор, даже близкие не верят, что могу так много читать. Начните с любого места уже прочитанной мной страницы, и я воспроизведу ее полностью». Я поверил ему на слово...
- Андропов смотрел телевизор?
- Обычно информационные программы «Время» и «Новости». У него в палате стоял видеомагнитофон. Один раз я застал его смотрящим какой-то фильм про Джеймса Бонда. Генсек страшно смутился....
- Андропов наверняка знал о своей близкой смерти. Был ли он удручен?
- Он всегда умел держать себя в руках. Апатию у него вызывали звонки членов Политбюро. Они брались за трубку обычно после своих заседаний и просили Андропова дать согласие по тому или иному решению. В эти моменты Генсек очень напоминал свои портреты, висевшие тогда во многих кабинетах. Он становился мрачным и насупленным. Так было и в тот день, когда позвонивший ему член Политбюро сообщил о решении построить памятник Победы. Андропов сказал, что денег в стране на это сооружение нет. Да и проекта он не видел. Однако принцип демократического централизма никто не отменял, и Андропов согласился. Правда, заставил всех членов Политбюро сдать подарки, стоявшие в их кабинетах, в фонд памятника. И сам сделал то же самое.
- Вы говорили с ним о политике?
- Нет. Андропов больше говорил о живописи — он любил передвижников. Читал свои стихи, посвященные жене. Никакого раскаяния по поводу того, что он сделал в политике, у него не было...
Не так давно журналистам удалось раздобыть рабочую запись заседания Политбюро ЦК КПСС от 24 ноября 1983 года. Протокол этого заседания помечен грифом «Совершенно секретно». Оно состоялось за два с небольшим месяца до кончины Юрия Андропова. Председательствовал на нем будущий генсек Константин Черненко. Он сообщил, что побывал в больнице у Юрия Владимировича, который очень беспокоится, что его сподвижники о себе совсем не заботятся.
Так, Шараф Рашидов – первый секретарь Компартии Узбекистана, прошел в день своей смерти по хлопковым полям 12 километров, а Динмухамед Кунаев – глава Казахстана, ежедневно преодолевает пешком аж 20 километров… «Мы друг друга агитируем за строгое соблюдение режима работы и сами этот же режим нарушаем. Мы должны беречь членов Политбюро и руководство партии», – сказал в заключение Черненко, передавая пожелания больного Андропова.
Год 1984-й
Первые недели 1984 года были полны слухов. Можно было слышать, что состояние Андропова улучшается, что дело пошло на поправку, и он скоро снова появится в Кремле. Некоторые дипломаты сообщали по своим каналам, что Андропов не только работает дома или в больничной палате, но несколько раз уже посещал свой кабинет в Кремле. Генсек нередко и сам звонил своим помощникам, требуя прислать те или иные справки, данные. Он даже пытался участвовать в выборах в Верховный Совет СССР. С этой целью, он поручил своему аппарату подготовить ему предвыборную речь. Предполагалось, что она будет оглашена перед избирателями одним из членов Политбюро...
На самом деле, никакого улучшения здоровья Андропова не произошло. Об этом свидетельствует один из его верных сподвижников Георгий Арбатов. Его рассказ считается особенно достоверным. «В начале января, - вспоминал Арбатов, - я видел его в последний раз... Мне как-то позвонил один из помощников Андропова и сказал, что тот просит, в связи с подготовкой речи, приехать к нему в больницу. В палате он, почему-то, сидел в зубоврачебном кресле с подголовником. Выглядел ужасно. Я понял: умирает. Говорил он мало, а я из-за неловкости, незнания, куда себя деть, просто чтобы избежать тягостного молчания, беспрерывно что-то рассказывал. Когда уходил, он потянулся ко мне, мы обнялись. Потом я узнал, что в эти дни у него побывало еще несколько человек, которых он давно знал, с которыми долго работал».
По официальной версии событий, в конце января 1984 года в состоянии Андропова произошло резкое ухудшение. Медицина оказалась бессильной что-либо сделать, так как изменения в организме носили быстрый и необратимый характер. 9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут Андропов скончался. Говорят, одним из первых узнал о кончине Андропова Михаил Горбачев…
Продолжение следует…
Judan
по материалам СМИ
Систематическое ухудшение состояния Андропова стало происходить с лета 1983 г. Как пишет Сергей Семанов в своей книге «Андропов: 7 тайн Генсека с Лубянки», в тот период на «ногах у Андропова появились незаживающие язвы, усилилось дрожание рук, большую часть времени он работал в загородном доме, часто не вставая с постели. Во время визита в Москву канцлера ФРГ Г. Коля Андропов принимал его в Кремле, однако не смог без помощи двух телохранителей выйти из машины и подняться на тротуар перед Кремлевским дворцом. Кто-то из немецких корреспондентов сумел в это время сделать несколько снимков, и они были опубликованы в журнале «Шпигель».
Наконец, 1 сентября Андропов провел, как потом оказалось, последнее в своей жизни заседание Политбюро. По свидетельству очевидцев, Генсек выглядел очень усталым и малоподвижным. В этот же день вечером он улетел в Крым, в отпуск. Уже через несколько дней отдыха состояние Андропова улучшилось, и он стал вполне сносно ходить».
Но вскоре самочувствие больного генсека вновь резко ухудшилось. По воспоминаниям Е. Чазова, начавшийся кризис был связан с трагическим случаем, произошедшим с Андроповым во время отдыха. «Перед отъездом из Крыма, - вспоминает Чазов, - мы предупредили всех, в том числе и Андропова, что он должен строго соблюдать режим, быть крайне осторожным в отношении возможных простуд и инфекций… Почувствовав себя хорошо, Андропов забыл о наших предостережениях и решил, чтобы разрядить, как ему казалось, больничную обстановку дачи, съездить погулять в лес. И он с большим удовольствием, да еще легко одетый, несколько часов находился в лесу.
Надо знать коварный климат Крыма в сентябре: на солнце кажется, что очень тепло, а чуть попадешь в тень зданий или леса — пронизывает холод. К тому же, уставший Андропов решил посидеть на гранитной скамейке в тени деревьев. Как он сам сказал позднее, он почувствовал озноб, почувствовал, как промерз, и попросил, чтобы ему дали теплую верхнюю одежду. На второй день развилась флегмона. Когда рано утром вместе с нашим известным хирургом В.Д. Федоровым мы осмотрели Андропова, то увидели распространяющуюся флегмону, которая требовала оперативного вмешательства. Учитывая, что может усилиться интоксикация организма, в Москве, куда мы возвратились, срочно было проведено иссечение гангренозных участков пораженных мышц. Операция прошла успешно, но силы организма были настолько подорваны, что послеоперационная рана не заживала...
Мы привлекли к лечению Андропова все лучшие силы советской медицины. Однако состояние постепенно ухудшалось — нарастала слабость, он опять перестал ходить, рана так и не заживала. Нам все труднее и труднее было бороться с интоксикацией. Андропов начал понимать, что ему не выйти из этого состояния».
Вернувшись в Москву, Андропов уже не появлялся в своих кабинетах на Старой площади и в Кремле, а вскоре покинул и квартиру на Кутузовском проспекте, и подмосковную резиденцию. О болезни Андропова знали, разумеется, не только на Западе, но и в СССР.
Окружению Андропова, ввиду болезненного состояния главы государства, приходилось хлопотать уж совершенно о необычных вещах. Дело в том, что все советские руководители (независимо от состояния своего здоровья) 1 мая и 7 ноября в полном составе появлялись на трибуне Мавзолея. Этот ритуал не нарушали даже Сталин и Брежнев, бывшие годами старше Андропова. Выход из ситуации для Андропова был найден следующий.
11 мая 1983 г. Председатель КГБ СССР В. Чебриков направил в Политбюро записку: «В период проведения партийно-политических мероприятий на Красной площади выход из Кремля к мавзолею В.И. Ленина осуществляется по лестнице в Сенатской башне. Разница в уровнях тротуара в Кремле и у Мавзолея В. И. Ленина более 3,5 м. Считали бы целесообразным вместо существующей лестницы смонтировать в Сенатской башне эскалатор. Просим рассмотреть».
Рассмотрели. Решением Политбюро от 28 июля 1983 г. было предусмотрено «устройство эскалатора в мавзолее В.И. Ленина». Так в подземельях Красной площади был сделан тайный лифт.
Последняя осень
В октябре 1983 г. состояние Андропова вновь ухудшилось. Причем, информации об очередной, якобы, «простуде» генсека не верили уже ни на Западе, ни на Востоке, ни в стране...
Неподвижный, прикованный ко множеству всякого рода медицинских датчиков и капельниц, Андропов, тем не менее, продолжал руководить страной. Сразу после октябрьских праздников в Политбюро поступила его записка с длинным наименованием: «О проведении эксперимента по расширению самостоятельности и ответственности предприятий». Суть ее сводилась к попытке внедрения в советскую экономику какой-то доли рыночных отношений.
На заседании Политбюро 22 декабря, за 1,5 месяца до смерти генсека, был одобрен текст его выступления на предстоящем пленуме ЦК партии. В начале речи говорилось: «Дорогие товарищи! К большому сожалению, в силу временных причин мне не удается присутствовать на заседании пленума...»
О последних днях Андропова сохранились любопытные свидетельства генерала Д. Волкогонова - в то время, заместителя начальника Главного политуправления Советской Армии. Он писал в своей последней работе об Андропове: «Даже лежа в Кунцеве, генеральный секретарь требовал, чтобы ему докладывали самые важные текущие документы, на которых он делал пометки, писал резолюции, ставил задачи аппарату...
Иногда решения принимал довольно неожиданно. Так, например, Русская Православная Церковь, разгромленная Лениным и почти добитая Сталиным, давно ставила вопрос о возвращении ряда храмов, превращенных большевиками в склады, клубы, музеи, гаражи. Однажды Андропов, между прочим, сказал: снова получил письмо от иерархов Православной Церкви. Думаю, надо вернуть им Даниловский храм. Вскоре состоялось решение Политбюро о «передаче Даниловского монастыря в пользование Московской патриархии».
А Чазова в эти же дни волнуют проблемы совершенно иного плана: «Мне казалось, что наши официальные заключения о болезни Андропова должны были бы насторожить членов Политбюро, и поэтому я был крайне удивлен тем, что мое сообщение и заключение о тяжести прогноза было для Устинова (министр обороны СССР. – О. Л.), как гром среди ясного неба. «Знаешь, Евгений, я знал, что Юрий тяжело болен, но что в такой степени, не представлял. Ты предпринимай все, чтобы сохранить его. Знаешь, что это значит сейчас для страны? А что делать — надо подумать. Давай встретимся втроем — ты, я и пригласим Чебрикова».
Весьма интересны и свидетельства лечащего врача Андропова академика Чучалина. Он рассказывает о личных сторонах жизни Андропова в этот период. Из его воспоминаний видно, насколько генсек был одинок и как тяжело он прощался с жизнью. Вот отрывок из беседы Семанова с академиком Чучалиным:
- Однажды он сказал мне: «Доктор, даже близкие не верят, что могу так много читать. Начните с любого места уже прочитанной мной страницы, и я воспроизведу ее полностью». Я поверил ему на слово...
- Андропов смотрел телевизор?
- Обычно информационные программы «Время» и «Новости». У него в палате стоял видеомагнитофон. Один раз я застал его смотрящим какой-то фильм про Джеймса Бонда. Генсек страшно смутился....
- Андропов наверняка знал о своей близкой смерти. Был ли он удручен?
- Он всегда умел держать себя в руках. Апатию у него вызывали звонки членов Политбюро. Они брались за трубку обычно после своих заседаний и просили Андропова дать согласие по тому или иному решению. В эти моменты Генсек очень напоминал свои портреты, висевшие тогда во многих кабинетах. Он становился мрачным и насупленным. Так было и в тот день, когда позвонивший ему член Политбюро сообщил о решении построить памятник Победы. Андропов сказал, что денег в стране на это сооружение нет. Да и проекта он не видел. Однако принцип демократического централизма никто не отменял, и Андропов согласился. Правда, заставил всех членов Политбюро сдать подарки, стоявшие в их кабинетах, в фонд памятника. И сам сделал то же самое.
- Вы говорили с ним о политике?
- Нет. Андропов больше говорил о живописи — он любил передвижников. Читал свои стихи, посвященные жене. Никакого раскаяния по поводу того, что он сделал в политике, у него не было...
Не так давно журналистам удалось раздобыть рабочую запись заседания Политбюро ЦК КПСС от 24 ноября 1983 года. Протокол этого заседания помечен грифом «Совершенно секретно». Оно состоялось за два с небольшим месяца до кончины Юрия Андропова. Председательствовал на нем будущий генсек Константин Черненко. Он сообщил, что побывал в больнице у Юрия Владимировича, который очень беспокоится, что его сподвижники о себе совсем не заботятся.
Так, Шараф Рашидов – первый секретарь Компартии Узбекистана, прошел в день своей смерти по хлопковым полям 12 километров, а Динмухамед Кунаев – глава Казахстана, ежедневно преодолевает пешком аж 20 километров… «Мы друг друга агитируем за строгое соблюдение режима работы и сами этот же режим нарушаем. Мы должны беречь членов Политбюро и руководство партии», – сказал в заключение Черненко, передавая пожелания больного Андропова.
Год 1984-й
Первые недели 1984 года были полны слухов. Можно было слышать, что состояние Андропова улучшается, что дело пошло на поправку, и он скоро снова появится в Кремле. Некоторые дипломаты сообщали по своим каналам, что Андропов не только работает дома или в больничной палате, но несколько раз уже посещал свой кабинет в Кремле. Генсек нередко и сам звонил своим помощникам, требуя прислать те или иные справки, данные. Он даже пытался участвовать в выборах в Верховный Совет СССР. С этой целью, он поручил своему аппарату подготовить ему предвыборную речь. Предполагалось, что она будет оглашена перед избирателями одним из членов Политбюро...
На самом деле, никакого улучшения здоровья Андропова не произошло. Об этом свидетельствует один из его верных сподвижников Георгий Арбатов. Его рассказ считается особенно достоверным. «В начале января, - вспоминал Арбатов, - я видел его в последний раз... Мне как-то позвонил один из помощников Андропова и сказал, что тот просит, в связи с подготовкой речи, приехать к нему в больницу. В палате он, почему-то, сидел в зубоврачебном кресле с подголовником. Выглядел ужасно. Я понял: умирает. Говорил он мало, а я из-за неловкости, незнания, куда себя деть, просто чтобы избежать тягостного молчания, беспрерывно что-то рассказывал. Когда уходил, он потянулся ко мне, мы обнялись. Потом я узнал, что в эти дни у него побывало еще несколько человек, которых он давно знал, с которыми долго работал».
По официальной версии событий, в конце января 1984 года в состоянии Андропова произошло резкое ухудшение. Медицина оказалась бессильной что-либо сделать, так как изменения в организме носили быстрый и необратимый характер. 9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут Андропов скончался. Говорят, одним из первых узнал о кончине Андропова Михаил Горбачев…
Продолжение следует…
Judan
по материалам СМИ
Обсуждения Последние тайны Андропова (Часть 3: Последние дни)